Волки пришли знакомиться! Радости моей не было границ, и я уже отчетливо представлял сюжет своего будущего фотоочерка. Однако прошли долгие месяцы, прежде чем мне удалось наконец добиться своего. С учетом той огромной площади, на которой охотится и живет стая (а это сотни квадратных километров), шансы случайной встречи с волками бесконечно малы. Надо было что-то придумать. Можно было бы следовать по их тропам, которые проходили по моей территории. При определенном везении и терпении я бы в конце концов оказался в нужном месте в нужное время. Но оставался риск вспугнуть волков, которые могли бы навсегда уйти из Вороньего леса. Иногда зимой я подкидывал на их тропы туши животных, сбитых на автостраде, чтобы приучить волков хотя бы ненадолго задерживаться на одном месте. Но делал это лишь изредка, чтобы волки не превратились в попрошаек, как медведи-гризли, что роются в мусорных баках в Йелоустоне Целыми днями я просиживал в доме, спрятавшись за занавесками из камуфляжной ткани, чтобы не вспугнуть волков. Я даже установил специальные оптические стекла в окнах на случай, если они появятся поблизости, и мне удастся их сфотографировать. Меня не покидала надежда, что если волки останутся здесь, то в конце концов они привыкнут к присутствию человека, и я смогу пойти по их тропам. И вот зимой, во время первого дальнего похода, долгожданный контакт состоялся. Целый день я шел по волчьей тропе - по их следам, а к вечеру, когда ставил палатку, совсем близко в лесу раздался вой. У каждого волка был свой голос, разного тембра и высоты, — казалось, будто их собралось около дюжины. Утром, отправившись в том направлении, где раздавался вой, я почти сразу наткнулся на обглоданный скелет лося. Изучив следы, я понял, что волков было всего пятеро, и они только что бросились врассыпную, почуяв мое приближение. Где они сейчас? Наблюдают за мной? Что же, их можно было поздравить с удачной охотой: от миннесотского лося, вес которого достигает более четырехсот килограммов, остались только кожа и кости.

Впоследствии я видел, как стая гнала оленей. Это была разведка: выбирая будущую жертву, волки изучали в стаде каждое животное. На другой день волки отбили молодую самку с олененком от стада и погнали к скалам, где жертву ждали в засаде еще два волка. Они моментально завалили отставшего от матери олененка. Та несколько мгновений беспомощно озиралась, а затем опрометью помчалась догонять стадо. Видя силу волка и остроту его зубов, я невольно представлял себя в роли жертвы. Однако за многие годы я лишь раз подвергся нападению — на острове Элсмир в Канаде, - да и то по собственной вине. Я фотографировал волка, который пожирал выброшенного на берег тюленя. Съемке мешала тень от скалы, и было ясно, что хороших снимков не получится. Когда через какое-то время волк отбежал в сторону, я схватил тушу и стал перетаскивать на освещенное место. Волк неожиданно вернулся и занял боевую позицию, словно в стычке с соперником; шерсть его встала дыбом. Я застыл, склонившись над тюленем. Хищник, очевидно, принял это за «позу подчинения» и медлил с нападением... Секунды мне хватило на то, чтобы вскочить в вездеход.

Однажды, услышав вороний переполох, я вышел к месту в лесу, где лежал труп медведя. Птицы пытались расклевать тушу, но лишь забивали клювы жесткой шерстью. Я был уверен, что волки обязательно придут сюда, ведь вороны - это их «воздушная разведка». И действительно, вскоре неподалеку появился волк. Он подбежал к медведю и укусил его за лапу. Тот не шевелился. Это вдохновило волка, и он стал рвать медвежью шкуру. Черные птицы слетели с деревьев на тушу, словно опавшие листья. Волк отрывал куски и отступал в сторону, чтобы заглотнуть мясо; в это время за дело брались вороны. Они клевали белый жир, сворачивая когтями шкуру, как ковер. Через несколько недель я наведался на то место: мыши и муравьи сделали свое дело - скелет медведя был отполирован до блеска. «Все едят всех, - подумал я тогда. Смерть питает жизнь в вечном круговороте природы. Лес - это единый организм, и волки — одна из частей его».